Дэвид Левитан

Где-то над радугой, там, в вышине, поют наши школьники, и сдохнуть хочется мне

И я думаю: «Как прекрасен этот мир» [50].

Если я чему и научился, то вот этому пониманию: все хотят, чтобы все было хорошо. Не фантастично, не чудесно, не потрясающе — это уже перебор. Мы с радостью предпочтем, чтобы­ все было просто хорошо — в большинстве случаев этого вполне достаточно для счастья.

Люди редко бывают такими же привлекательными на самом деле, какими выглядят в глазах тех, кто их любит. Я счи­таю, что так и должно быть. Вдохновленный своими­ чувствами, ты находишь что-то важное и значимое в чертах предмета своей любви, то, что не видно окружающим, и это делает его особенным. Нельзя сказать, что большинство людей — уроды. В принципе, все выглядят довольно прилично. Вот пото­му-то они и обыкновенные. Конечно, только не для тех, кто их любит.

Но мне неважно, так это или нет. Имеет значение лишь то, что я это чувствую, и то, что я в это верю.

Чувство переполняет меня, огромное, как беско­нечность. Вселенная колышется в такт песне

корень зла, из которого происхо­дят все сложности и противоречия в мире, — это не­способность людей принять то, что они похожи

С такой ситуацией я сталкиваюсь слишком часто. Безусловная привязанность. Приходится быть рядом с человеком, который тебе не подходит, пото­му что не можешь справиться со страхом остаться одному

Надежда с примесью сомнения и сомнение­ с примесью надежды.

Съезд с шоссе. Пустынные проселки. Сейчас не лето, к тому же всего лишь понедельник, и, кроме нас, на пляже никого нет.

У них не получается молчать вместе; они ругаются. Обычно ссоры затевает он. Если постараться, я смог бы добраться до сути их скандалов. Смог бы разобраться, что застав­ляет его снова и снова унижать ее.