Сергей Медведев

Отчаявшись построить будущее, государство живет мечтами о героическом прошлом, творит миф о русской истории как непрерывной череде побед, но при этом боится признавать провалы и ошибки, репрессирует травматические воспоминания.

Мы уже давно — а со времен Крыма бесповоротно — перешли важную грань в отношениях власти и общества, Кремля и внешнего мира. Если раньше власть как-то суетилась, придумывала объяснения, занималась пиаром, фабриковала уголовные дела, как было с Ходорковским, то теперь этого не требуется, эпоха объяснений прошла вместе с эпохой законов, прав собственности и конституционных норм. Настоящему суверену Конституция не нужна. Ответом на убийство Немцова, самоуправство Кадырова, разоблачения Навального по «делу Чайки» является звенящее молчание — власти более не нужно объясняться и оправдываться, это все придумки слабых, а слабых, как известно, бьют.

На протяжении четверти века мы пытались встроиться во взрослый мир, где ставят пределы собственному «хочу», где надо изживать детские травмы и страхи, перерабатывая их в формы политики, философии, культуры и искусства — как делала Германия, на протяжении полувека сидевшая на школьной скамье и мучительно разбиравшаяся со своими неврозами. (Тот же «Жестяной барабан» разбередил много незаживших ран, Гюнтера Грасса травили, обвиняли в антипатриотизме и в порнографии.) Теперь все насмарку: подростковые комплексы «русских мальчиков» вырвались из-за парты и гуляют по буфету. Взрослые ушли, и можно курить, материться, есть сколько хочешь мороженого и заодно прихватить давно примеченный велосипед соседского мальчика. Наступили каникулы русского духа, и мы готовы, задрав штаны, бежать за комсомолом, махать флагами и маршировать строем.

Ключевым заблуждением российских поборников расовой чистоты является представление о том, что существует некая «наша» идентичность, «наш» город, в котором «мы» являемся «хозяевами», а «они» — «гостями». Это идеологическое заявление, а не социальная реальность: Россия, и тем более, Москва — это по факту общая жизненная среда, в которой механизмы этнической интеграции работали и работают дольше и успешнее, чем в самых толерантных европейских странах, просто мы упрямо не хотим признавать этот факт

Россия как евразийская цивилизация, находящаяся на стыке культур, легко ассимилировала инородцев в качестве завоевателей (татары) или покоренных народов (Кавказ). Никогда Россия не была «чистой» нацией, а вечным колониальным фронтиром, со славянско-угорскими генами, остзейско-кавказской элитой и лесостепной душой. И главным плавильным котлом в этом замесе была Москва, уже более 600 лет перемешивающая человеческие потоки, расы и религии. Александр Баунов напоминает нам мультикультурную топонимику московских улиц: «Ордынка, Большая и Малая, дорога на Орду, заселенная преимущественно ордынцами: поближе к Кремлю, чем Бирюлево. Арбат, где татары стояли со своими арбами. Татарские улицы Большая и Малая с одноименными переулком и мечетью в пешей доступности от Большого театра. Армянский переулок возле Лубянки. Грузинские улицы Большая и Малая примыкают к Тверской. Маросейка и Хохлы…»

И здесь открывается второй просчет современного русского национализма: в поисках «крови и почвы» он отказывается от огромного имперского наследия, от великодержавной широты и умения жить с Другим. Удивительно, что этого не видят имперцы, шагающие в Бирюлево под черно-желтыми знаменами на «Русском марше»: им ли не знать, что Россия — это имперский, а не русский этнос, что Империя дала нам великую историю, но отняла русскую нацию. Требуя очистить город от мигрантов, отделить Кавказ, ввести визы со Средней Азией, националисты хотят окончательно превратить Российскую Федерацию из наследника Империи в провинциальную страну

В этом главное отличие сегодняшней России от других бывших империй — Франции, Британии, Голландии: в эпоху постколониализма они сумели переплавить свой имперский опыт в чувство ответственности за народы, которые они столетиями угнетали, в проактивную политику иммиграции, ассимиляции и толерантности. В осознании моральной ответственности за колониализм — великодушие крупных наций, не боящихся за свой генофонд и культурный иммунитет. России, если она хочет быть глобальным игроком, влиять на события в Сирии и на Балканах, говорить на равных с США и Китаем, тоже придется осознать свою ответственность за века колониализма, за «своих» таджиков и дагестанцев, за рынки и этнические кварталы, за строителей и уборщиц, за мечети и киоски с шаурмой, за «Черные глаза» и лезгинку на Манежной. Это — нормально, это — наследие Империи, и великодержавность сегодня включает в себя и великодушие

Потому что патриотизм — это прежде всего бизнес

Родина в опасности! Нам угрожают: педофилы, педерасты, западные усыновители, иностранные агенты, пятая колонна и Шестой флот, Болотная и Майдан, экологи и сепаратисты, киевская хунта и Госдеп, и в последнее время — заграничные серверы, иностранцы в СМИ, пармезан, хамон, польские яблоки и норвежский лосось.

Угрозы ищутся во внешней среде, но формулируются внутри самой системы. Более того, угрозы являются ключевым элементом функционирования российской власти.