Мария Троицкая

Родитель вторгается в личное пространство ребенка потому, что не имеет понятия о существовании границ. Границы его внутреннего мира были разрушены, когда он сам был ребенком. Он не видит в ребенке личность — именно потому, что в детстве никто не относился к нему как к личности.
Контроль за каждым шагом ребенка создает иллюзию того, что мы контролируем собственную жизнь. Мы стремимся подчинить ребенка своей власти, чтобы избавиться от чувства (часто бессознательного) собственной беспомощности.

Чем больше уважения к себе мы видели в детстве, тем естественнее для нас с уважением относиться к своим детям.

Разумеется, нельзя сказать ребенку: «Да, папа тебя не любит». Но выслушать его и помочь ему выразить свои чувства вслух нужно обязательно. Если о них молчать, они перейдут в глубокое убеждение.
— Что ты чувствуешь, когда мама на тебя кричит, как только что кричала?
— Что ты говоришь про себя, когда долго ждешь звонка от папы, а он так и не звонит?
Надо быть готовыми к тому, что мы услышим в ответ: «Я думаю, что он/она не очень-то меня любит». Ребенок может даже заплакать, и это нормально — ведь он страдает. Мы должны признать его право на страдание и не делать вид, что ничего страшного не произошло. Тогда у него появятся силы и смелость затронуть эту тему в вероятном разговоре с другим родителем, или, по меньшей мере, он поймет, что вам не все равно, что вы слышите его боль и разделяете ее. Не надо даже ничего говорить, достаточно просто слушать и сочувствовать. Чтобы ребенок почувствовал, что его любят, не он должен что-то такое «понять», а родитель должен изменить свое поведение.
Если у него появится возможность рассказать о том, что он чувствует, о чем думает, не подвергаясь ни осуждению, ни одергиванию, к нему вернется уверенность в себе, и, возможно, он ощутит себя в достаточной безопасности, чтобы поговорить с родителем, который, как ему кажется, его не любит. У детей гораздо больше внутренних ресурсов, чем мы предполагаем, и наша задача — помочь им их использовать.