Юрий Григорян

Это не заговор элит, это свойство демократического механизма, он для этого и построен — чтобы не происходило раскола в обществе, чтобы любое недовольство могло выразить себя легальными политическими средствами.

Останемся ли мы горожанами, живя непонятно где и проводя бóльшую часть своей активной политической жизни в интернете? Мы привыкли абсолютизировать физическое присутствие. Мы наполнены ожиданиями того, что миллионы человек выйдут на улицы — и режим рухнет. Или наполнены страхами, что миллион выйдет на улицы — и начнется гражданская война.

Один из мрачных законов демократии, о котором не очень часто говорят, состоит в том, что в политическом механизме организованное меньшинство существует, а неорганизованного большинства не существует. Вы представлены в политическом пространстве, если вы организованы. Если у вас нет организации, то у вас нет субъектности, нет политического бытия.

Вообще-то демократия — это способ не столько защиты меньшинств, как у нас обычно полагают, сколько способ подарить политическое представительство этому большинству, которое иначе его лишено. Любая организация побеждает любую массу, потому что организация, прощу прощения за тавтологию, организованна. Всеобщее избирательное право — это подарок большинству, оно позволяет ему обрести хоть какую-то субъектность и защитить свои права. Поэтому большинство, которое не пользуется своим правом на политическое существование, отдает власть над собой любой организованной группе.

Это может иметь довольно тяжелые последствия. Так, все те случаи, когда к власти приходят экстремисты, основаны ровно на этом. В условиях распада демократического механизма и отсутствия мирных способов политической репрезентации власть будет принадлежать тому, у кого есть организация.

Как это происходит? В недемократических условиях, когда власть подавляет всякую здоровую мирную легальную политическую активность, выживают только те, кто готов противостоять этому прессу, уходя в полулегальное или нелегальное поле. Находясь в этом поле нелегальности, любая организация радикализируется, это известный политической науке и довольно хорошо изученный феномен. Кто не представлен в публичном политическом поле, тот будет радикализироваться. Кто не имеет законного представительства, тот очень быстро сам для себя начинает считать соблюдение законов необязательным. Это железное правило. Оно делает опасной политическую жизнь в недемократическом обществе, особенно после того как скрепы и устои вертикали власти начинают расшатываться — а со временем они неизбежно расшатываются.

Учет интересов — это то, для чего нужна политическая система. То, что наша политическая система не справляется с этой базовой функцией, говорит о том, что она на нынешнем историческом этапе неадекватна уровню развития общества и прежде всего — потребностям и нуждам населения крупных городов.

Работы Анри Лефевра, Зигмунда Баумана и городских социологов Новейшего времени пока еще скорее исключение, чем мейнстрим, несмотря на их невероятную популярность.

Тут недалеко и до геополитики в духе Карла Ратцеля, Карла Хаусхофера и Хэлфорда Маккиндера, науки, травмированной эстетикой географической карты, подменяющей визуальную подконтрольность нарисованного пространства его подвластностью.

Только демократия обладает секретом постоянной саморегенерации и способна преодолевать кризисы, абсорбировать недовольство и разрешать конфликты мирным путем. Все виды автократии могут быть достаточно живучими, но они заканчиваются, и чем больше они успели разрушить внутри себя политических институтов, тем опаснее ситуация, которая возникает после смерти вождя и физического старения его соратников. Это довольно опасный момент, и опасен он именно в больших городах. Повторюсь, при отсутствии согласия, при отсутствии механизмов достижения и поддержания этого согласия, город — это машина смерти. Потому что он рассчитан только на слаженную работу всех его жителей. Любые перебои с электричеством, связью, водоснабжением, канализацией, транспортом, подвозом продовольствия почти моментально превращают его в ад.