Citater
черепно-мозговой травмой. Тут меня снимок и выручил: на нем были четко видны целые кости черепа покойной. То есть первого января она не получала той травмы, которая унесла ее в могилу. Следователи дожали любимого погибшей девушки, и выяснили, что он после ее чугунной кочергой по голове стукнул. Да так, что кочерга погнулась, а череп раскололся.
Пока я осматривал избитую, троица в ванной мирно уснула. Не мешкая, мы быстро взяли раненую в операционную. На операции оказалось, что у нее повреждены сосуды брыжейки[10] тонкой кишки, а в брюшной полости плещется пара литров крови. С литр перелили обратно, рану брыжейки зашили, кровотечение остановили. Когда родственники жертвы пришли в себя, ее жизнь была вне опасности.
Проспавшиеся мужики вели себя кротко, извинялись и благодарили меня за свою сестру и жену. Хмель прошел, вернулся разум.
Стемнело, но новогодняя свистопляска продолжалась.
Я отпустил оперблок и анестезиолога, а сам засел за документацию. Троих прооперировал, а еще ни строчки не написал.
У врача половина времени уходит на заполнение разного рода документов. Как говорится, «пишешь для прокурора», а я еще добавляю: «побольше напишешь — поменьше дадут». Все манипуляции надо записать в истории болезни. Если, не дай бог, что случится, и родственники подадут в суд, главный козырь врача — история болезни или амбулаторная карта. Поэтому все надо писать очень вдумчиво и тщательно.
Заканчивая заполнять последнюю историю болезни, я услышал шум и вышел в коридор. Водитель и фельдшер «скорой» поднимали на носилках очередного пострадавшего. Конечно, я пошел помогать, и, пока мы вместе пытались развернуть носилки на нашей узкой лестнице, я успел рассмотреть раненого. Ножевое ранение в грудь, ударили в спину, дыра в шестом межреберье по лопаточной линии слева. Парень лет двадцати, бледный как пельмень, похоже, продолжающееся кровотечение в плевральную полость.
— Это его на дискотеке так, — пояснил фельдшер. — Полчаса назад.
Беру парня в перевязочную, ввожу толстую иглу Дюфо в плевральную полость слева (чтоб убедиться, что в грудной полости есть кровь, и определить при помощи пробы Рувилуа-Грегуара, продолжается ли кровотечение или нет), кровь свежая; кровотечение продолжается.[11] Звоню на «скорую», прошу срочно собрать оперблок. Мне отвечают, что все три машины на вызовах и кто-нибудь подъедет, когда освободится.
Но ведь парень может умереть от кровотечения! И тут мне приходит в голову вариант реинфузии. Мы сажаем парня на кровать, санитарка держит его, чтобы не упал, медсестра ставит периферический катетер в локтевую вену, а я толстой иглой Дюфо вхожу в плевральную полость на стороне ранения.
И понеслось. Двадцатикубовым шприцем я откачивал кровь из плевральной полости, передавал его медсестре. Та вводила кровь в вену, пока я набирал следующий шприц. И так мы провели два часа, пока не приехал оперблок и парня не взяли в операционную.
Эффект от такого переливания спорный: мы вводим кровь в вену, а она из поврежденного сосуда снова изливается в плевральн
Пока я осматривал избитую, троица в ванной мирно уснула. Не мешкая, мы быстро взяли раненую в операционную. На операции оказалось, что у нее повреждены сосуды брыжейки[10] тонкой кишки, а в брюшной полости плещется пара литров крови. С литр перелили обратно, рану брыжейки зашили, кровотечение остановили. Когда родственники жертвы пришли в себя, ее жизнь была вне опасности.
Проспавшиеся мужики вели себя кротко, извинялись и благодарили меня за свою сестру и жену. Хмель прошел, вернулся разум.
Стемнело, но новогодняя свистопляска продолжалась.
Я отпустил оперблок и анестезиолога, а сам засел за документацию. Троих прооперировал, а еще ни строчки не написал.
У врача половина времени уходит на заполнение разного рода документов. Как говорится, «пишешь для прокурора», а я еще добавляю: «побольше напишешь — поменьше дадут». Все манипуляции надо записать в истории болезни. Если, не дай бог, что случится, и родственники подадут в суд, главный козырь врача — история болезни или амбулаторная карта. Поэтому все надо писать очень вдумчиво и тщательно.
Заканчивая заполнять последнюю историю болезни, я услышал шум и вышел в коридор. Водитель и фельдшер «скорой» поднимали на носилках очередного пострадавшего. Конечно, я пошел помогать, и, пока мы вместе пытались развернуть носилки на нашей узкой лестнице, я успел рассмотреть раненого. Ножевое ранение в грудь, ударили в спину, дыра в шестом межреберье по лопаточной линии слева. Парень лет двадцати, бледный как пельмень, похоже, продолжающееся кровотечение в плевральную полость.
— Это его на дискотеке так, — пояснил фельдшер. — Полчаса назад.
Беру парня в перевязочную, ввожу толстую иглу Дюфо в плевральную полость слева (чтоб убедиться, что в грудной полости есть кровь, и определить при помощи пробы Рувилуа-Грегуара, продолжается ли кровотечение или нет), кровь свежая; кровотечение продолжается.[11] Звоню на «скорую», прошу срочно собрать оперблок. Мне отвечают, что все три машины на вызовах и кто-нибудь подъедет, когда освободится.
Но ведь парень может умереть от кровотечения! И тут мне приходит в голову вариант реинфузии. Мы сажаем парня на кровать, санитарка держит его, чтобы не упал, медсестра ставит периферический катетер в локтевую вену, а я толстой иглой Дюфо вхожу в плевральную полость на стороне ранения.
И понеслось. Двадцатикубовым шприцем я откачивал кровь из плевральной полости, передавал его медсестре. Та вводила кровь в вену, пока я набирал следующий шприц. И так мы провели два часа, пока не приехал оперблок и парня не взяли в операционную.
Эффект от такого переливания спорный: мы вводим кровь в вену, а она из поврежденного сосуда снова изливается в плевральн
fb2epub
Træk og slip dine filer
(ikke mere end 5 ad gangen)