Иллюзия греха

Так трусами нас делает раздумье, и так решимости природный цвет хиреет под налетом мысли бледной..."

знал, куда, я бы к вам не пришел, – улыбнулся Ташков

«Самое главное – вывести человека на неконтролируемые просторы свободного рассказа, – учил когда-то Настю отчим, всю жизнь проработавший в уголовном розыске, – и спокойно ждать, когда он сам проговорится и расскажет то, что важно для дела.

Гуланов ободряюще улыбнулся Ире и слегка прикоснулся к ее плечу, словно подталкивая в сторону приближающегося автобуса.

Вам, вероятно, сказали, что у нее тяжелый характер, она капризничает и придирается, правда? Сказали? Но это, на мой взгляд, свидетельствует о том, что она живет в ладу с самой собой. Она смеет жаловаться на дочь только потому, что не чувствует и не понимает своей вины перед ней. Она не понимает, что хотела убить ее, а теперь девочка вынуждена фактически содержать свою мать-убийцу. И представьте себе, что произойдет, если к ней вернется память. Она остается один на один с этим кошмаром. Беспомощная, больная, одинокая, кругом и перед всеми виноватая. После этого, уверяю вас, болезни начнутся беспрерывные.

Ира в бога не верила, но и в том, что его нет совсем, сомневалась. Что-то есть, конечно, просто мало кто точно знает, что именно.

Самое страшное, это когда больно, а я столько боли вытерпела за последние годы, что уже не боюсь. Больнее не будет. А если не больно, то не страшно».

Так трусами нас делает раздумье, и так решимости природный цвет хиреет под налетом мысли бледной…»

В конце июня в Риме стояла удушающая жара. Они сидели в открытом баре «Коломбо» на Пьяцца Навона, месте, где всегда толпятся туристы и где можно было встречаться, не опасаясь броситься кому-то в глаза

Люди склонны ненавидеть тех, перед кем виноваты, об этом еще великий Лабрюйер писал.