Бамбочада

он очень добрый и славный человек; я очень его люблю, но наше горе заключается в том, что ко всему мы относимся иронически. К тому же наша ирония проистекает не из глубокого познания жизни и борьбы, противоположных принципов, а просто из некоторой лености, быть может, стыдливости, быть может, из нежелания вникать, если можно так выразиться, в сущность вещей. Ирония заменяет нам стыдливость. Но бросимте говорить о вещах серьезных. Но как уже печет солнце! Вы подурнеете, право, Нинон; вы не должны загорать.

И полн был сад дремоты безмятежной.

Намек, улыбка, разговор…
Но всех дороже то, что скрыто И чем душа твоя поет – И что не хочет быть расшито, И эти нити шелка рвет! – помещена лекция: «Продукция животноводства», стенографически записанная.

Бедняга не знала, что Нинон, не уважая ее любви, уже давно покрыла тетради ее стихов стенографическими записями, что под ее стихотворением:
В какие шелковые тенета
Попал мой дух, узнав тебя? —
Здесь радуг блеск и позолота
И тонкотканость бытия.
Боюсь коснуться! —
Все так тонко
И дорог каждый здесь узор,
Излом, каприз цветного шелка,

Когда заходил разговор о театре, – «Уж позвольте мне это знать!» – говорил он.

Проходил мимо Бамбышев, имевший привычку шаркать ботинками и старавшийся говорить с легкими юмористическими приемами.

Относитесь к жизни как к театру, где… Развлекайтесь сами, – продолжал юноша, – жизнь не заслуживает серьезного к ней отношения, будьте снисходительны. К чему эти бесплотные порывы, если вы познали их неосуществимость!

Следуя советам Евгения, Печенкин стремился стать разнообразным.

Он чувствовал, что она глуповата, – это действовало на него возбуждающе.