Искусительница

Живи и жить давай другим, вот что я всегда говорю.

— Да, что одному здорово, то другому смерть, — сказал Хинкли. — Живи и жить давай другим, вот что я всегда говорю.

Они в твою сторону и не плюнут, если у тебя нет лишних двадцати долларов, чтоб их угощать, ублажать, — сказал Фуллер.
— А зачем? — весело сказал старик. — Будь я красоткой, я бы тоже так себя вел.

Мисс, — сказал он страдальческим голосом, — вы нарочно все делаете так, что одиноким простым людям, вроде меня, от вас одно расстройство, у них в голове мутится. А сами руки мне не протянете, даже если бы я в пропасть падал.

Все своё, личное уже виделось Фуллеру далёким и смутным, как водолазу видится солнце со дна океана.

Нет, не знаю, — сказала Сюзанна, у которой все лампочки внутри перегорели.

— Как знать, — сказал Хинкли. — Есть в театре добрая старая традиция: представление продолжается. Понимаешь, пусть у тебя хоть воспаление лёгких, пусть твой младенец помирает — все равно: представление продолжается.

Есть в театре добрая старая традиция: представление продолжается. Понимаешь, пусть у тебя хоть воспаление лёгких, пусть твой младенец помирает — все равно: представление продолжается.

Видел я, как вы шли по улице, — чистый цирк, — сказал Фуллер и подумал: кем это она себя воображает? Сюзанна залилась краской:
— Я… Я актриса, — пролепетала она.

— Удача — от самой девушки зависит, — сказала она. — Вы ей улыбнетесь, поговорите с ней поласковей — сами обрадуетесь, что она — такая, как есть. — Она обернулась и снова широко раскрыла руки: — Я тоже такая. Мы, женщины, так созданы