Зло и свобода. Рассуждения в связи с «Религией в пределах только разума» Иммануила Канта

Сущность свободы в том, что она существует только в практиках свободы, в неизбежно несовершенных движениях, которые связывают нас с другими [людьми], с вещами этого мира, с работой, в смешении с опасностями нашей ситуации. В изолированном виде или понятая как принцип дискриминации... свобода есть не более чем злое божество, требующее своих гекатомб»

кто будет обладать властью давать нам закон — мы сами или другие лица, сущность которых перестает быть «неизвестной», когда мы — вспомним Руссо — начинаем осознавать то, что находимся «в оковах», а «рождены свободными».

Много позднее Владимир Ленин разовьет эту мысль следующим образом: «Раб, сознающий свое рабское положение и борющийся против него, есть революционер. Раб, не сознающий своего рабства и прозябающий в молчаливой, бессознательной и бессловесной рабской жизни, есть просто раб. Раб, у которого слюнки текут, когда он самодовольно описывает прелести рабской жизни и восторгается добрым и хорошим господином, есть холоп, хам

Осознание нашей несвободы доказывает, что в действительности мы не рабы, следовательно, действительность рабства является ложной действительностью (отсюда следует вся руссоистская критика «цивилизации»), и — в отличие от рабов, для которых действительность рабства является истинной, — мы вправе рассуждать о свободе и требовать ее, заявляя, что «человек рождается свободным

Руссо открывает первую главу трактата «Об общественном договоре» знаменитой формулировкой: «Человек рождается свободным, но повсюду он в оковах». При этом «в оковах» все — и подвластные, и их повелители (в еще большей мере, чем первые)[19]. Первая часть этой формулировки — «человек рождается свободным» — несомненно, нормативное утверждение, и его можно было бы перевести на более привычный для нас язык так: «человек должен быть свободным

Данная книга — о трудностях и возможностях осмысления свободы человека