Улица Полумесяца

Цензура подобна подкрадывающейся смерти, началу некроза души.

– Хотелось бы мне иметь шанс начать поиски с Парижа, но, к сожалению, нам известно, что он так и не появился в Дувре на судне, хотя и заказал билет, и боюсь, мне придется, видимо, прекратить его искать и вплотную заняться другим, более жутким и срочным расследованием.

– Делберта Кэткарта, – помрачнел писатель.

Недалекие люди вечно ругают то, что им непонятно, – резко произнес этот темноволосый. – Только так они могут почувствовать себя хозяевами положения, хотя на самом деле их критика показывает лишь неспособность говорить на равных. Причем чем более важное положение занимает такой глупец, тем чаще он вынужден прилюдно показывать свою несостоятельность, что неизменно вызывает у меня изумление.

Гораздо ниже статьи о закрытии этой пьесы напечатали письмо Оскара Уайльда – красноречивое, остроумное и обличающее, порожденное таким же возмущением, которое испытывал Джошуа. Он отзывался о цензуре как о тирании ума, проповедуемой трусами, которые боятся собственных чувств так же сильно, как и того, что о них могли сказать другие.

Каждый из нас в силах выбрать, как действовать в тех или иных обстоятельствах. И мы не вправе лишать возможности выбора никого другого; не следует нам и желать этого, даже если мы высокомерно полагаем, что лучше знаем, как им следует себя вести или какие решения им следует принимать. Мы можем просить, умолять, спорить, можем молиться за них… и все это надо делать… но в итоге только сам человек может изменить что-то в самом себе