Конан Дойль на стороне защиты. Подлинная история, повествующая о сенсационном британском убийстве, ошибках правосудия и прославленном авторе детективов

Никогда не доверяйте общим впечатлениям, мой дорогой, но сосредотачивайтесь на деталях

В 1969 году член глазговского городского магистрата Джон Янг начал кампанию за посмертную реабилитацию детектива-лейтенанта Джона Томсона Тренча.

Более всего, ради репутации британского правосудия, ради дисциплины в полиции и ради того, чтобы показать официальным лицам, что их обязанности перед публикой должны быть исполнены, дело нужно подвергнуть тщательному публичному рассмотрению.

В 1904 году он стал одним из первых членов «Клуба преступлений» — тайного лондонского клуба, посвятившего себя обсуждению современных и исторических убийств. Среди членов сообщества были также автор детективов Макс Пембертон, сын знаменитого театрального актера сэра Генри Ирвинга Гарри Ирвинг и журналист Флетчер Робинсон, который своим рассказом о призраках в мрачных долинах Дартмура вдохновил Конан Дойля на написание «Собаки Баскервилей».

В письме биографу Конан Дойля Пьеру Нордону в 1959 году, почти через 30 лет после смерти отца, Адриан Конан Дойль рассказал характерный случай:

Когда я застрелил крокодила в Восточной Африке — настоящего людоеда, который предыдущей ночью убил негра, — какой-то юноша бросился в воду посмотреть, можно ли достать шестом до туши, ушедшей под воду. Мы не знали, выжило чудовище или нет, есть ли у него пара. Юноша полез в реку несмотря на запрещающий окрик отца, но, когда он оказался в воде, мне тоже пришлось лезть в реку; несмотря на испытываемый страх, я знал: отец сочтет необходимым и естественным, чтобы я скорее нарушил приказ, чем позволил человеку рангом ниже, чем его сын, взять на себя страшный риск, от которого я уклонился.

В тот день я обедал в штабе сэра Джона Монаша, отличного офицера, прекрасно себя показавшего, особенно после наступления… Он отметил, что евреи еще со времен Иисуса Навина показали себя как хорошие воины. Один из австралийских дивизионных генералов, Розенталь, тоже оказался евреем, и весь главный штаб полнился черноволосыми воинами с орлиными носами. Это говорило в их пользу и также в пользу совершенного равноправия в австралийской системе, которая ставила во главе самых лучших, кем бы они ни были.

Явными и высоко ценимыми атрибутами этого цивилизованного стиля было умение вести себя за столом, наличие фортепиано в гостиной, зачитанные книги в библиотеке, билеты на концерты и визиты в музеи, какая-нибудь предназначенная для других программа "помоги сам себе" и публичная подписка на популярную благотворительную цель, — отмечал Питер Гей, описывая поздневикторианских буржуа.

На судебном заседании судья заявил присяжным, что на Слейтера «не распространяется презумпция невиновности… как на обычного человека», тем самым заклеймив его как лицо, находящееся вне закона, пусть и не назвав его таковым открыто.

Гальтон, как и Ломброзо, в своих работах скрестил криминальную антропологию с евгенической программой — тогда это было в порядке вещей. Обе системы давали и дополнительную выгоду: при завершении такой классификации преступных черт их можно было распространять на любую нежелательную группу, будь то цыгане, евреи или другие иммигранты. Именно эту социальную программу, которую криминолог Пол Кнеппер позже назовет «расиализацией преступности», викторианское общество с энтузиазмом принялось воплощать в жизнь.

Конан Дойль был не единственным детективным автором той эпохи, придавшим черты и сыщика, и ученого одному и тому же выдающемуся персонажу. Английский писатель Р. Остин Фриман (1862–1943) открыто совместил сыскную работу и врачебную деятельность в Джоне Торндайке — враче и судебном аналитике, раскрывающем преступления; романы и рассказы о нем публиковались с 1907 по 1942 год.