Птичий суд

Я всегда, все детство, юность и взрослую жизнь, источала непродуктивную гордость, из-за нее я никогда не брала инициативу в свои руки и не шла мириться первой.

Ах, Аллис. Ты все запоминаешь. Ничего тебе нельзя говорить.

– Ты красивая, Аллис.
– В полной темноте – да.

Значит, вы из тех, кто убегает, когда все становится сложно

Как это типично, думала я взбудораженно, нападки мелких людишек на тех, кто чего-то добился, много работал, посвятил себя чему-то и у кого что-то получилось. Это хуже всего для таких людишек, это напоминает им о собственном ничтожестве. Всего одна ошибка, и они сотрут тебя в порошок с радостным визгом.

Но для выработки воли нужна именно воля

У него, наверное, вдвое больше настроений, чем у обычных людей, весь спектр.

Я знала, что бы я ни сделала, он бы не обратил внимания. Таким человек становится после длительного нарочитого одиночества. Ограниченным и бесчувственным, неспособным получать тепло от других людей.

– Вы думаете, умереть от горя – это красивая смерть? – спросила я, сглотнув.
– Да, – ответил он с мрачным взглядом.

Мне всегда казалось, что даже если я однажды сойду с ума, я не такой человек, чтобы ходить по улицам и громко разговаривать сама с собой, потому что мне нечего будет сказать.