Как роман

Они вышли из возраста свинки и ветрянки и подцепляют теперь моды.

По части чтения мы, читатели, признаем за собой все права, начиная с тех, в которых отказываем юному поколению, полагая, что приобщаем его к чтению.
1) Право не читать.
2) Право перескакивать.
3) Право не дочитывать.
4) Право перечитывать.
5) Право читать что попало.
6) Право на боваризм.
7) Право читать где попало.
8) Право читать вслух.
9) Право втыкаться.
10) Право молчать о прочитанном.
Я произвольно остановился на цифре десять, во-первых, потому что это круглое число, а еще потому, что это священное число небезызвестных Заповедей, и приятно хоть раз употребить его для списка разрешений.

Обучение не может строиться на удовольствии, которое, по большому счету, есть нечто несерьезное, дармовое. Школа — фабрика необходимых знаний и неизбежно требует усилий. Преподаваемые предметы — орудия воспитания ответственности. А учителя — механизмы запуска этих орудий, и нельзя требовать от них, чтобы они проповедовали бескорыстную радость познания, когда всё в школьной жизни, всё без исключения: программы, оценки, экзамены, аттестации, ориентации — утверждает как конечную цель образования

Так ему открылся парадокс чтения: оно уводит нас от реальности, чтобы наполнить реальность смыслом.

рано запугали требования всюду искать смысл.

ничто так быстро не остывает, как жар энтузиазма

Вопрос не в том, есть ли у меня время читать (время, которого, кстати, никто мне не даст), но в том, подарю я себе или нет счастье быть читателем.

(Кто измерит одиночество учителя, проверяющего тетради?

таинство Троицы: он, книга и мы (в любом порядке, ибо в том и счастье, что невозможно расположить по порядку элементы этого сплава!)

И вдруг:

— Мама!

Ликующий крик венчает и славит грандиоз­нейшее интеллектуальное путешествие, непредставимое! — все равно что первый шаг по Луне — переход от беспредельного графического произвола к предельно насыщенному чувством знаку. Крючочки, кружочки, хвостики… и вдруг — мама! Оно перед ним, оно написано на бумаге, но проросло-то оно из него! И это не просто набор слогов, не просто слово, не просто понятие, не просто какая-то мама, это его мама: магическое пресуществление, говорящее бесконечно больше, чем самая похожая фотография, — а всего-то кружочки, крючочки…