Аномалия

Любовь хотя бы отвлекает от постоянных поисков смысла жизни.

Это странное произведение с тягучим ритмом, от него невозможно оторваться, и Клеманс угадывает между строк, какие авторы повлияли на Меселя – от Янкелевича до Камю, Гончарова и многих других. Мрачный, очень личный текст, где даже в издевке есть что-то болезненное:

томик Ромена Гари в “Плеяде”

Его задержал потом один издатель: “Может, переведете для нас русскую феминистку Любовь Гуревич? Что скажете? Отличная идея, да?”

– Хотите загадку? – спрашивает Луи.
– Давай, – улыбается психолог.
– У бедных это есть, у богатых нет, а если это съесть, то умрешь.
Психолог сдается.
– Это ничего.
– Ничего?
– Ничего. У бедных ничего нет, богатым ничего не надо, и если ничего не есть, то умрешь.

т сложения индивидуальных дремучестей редко получается коллективный свет.

Все счастливые полеты похожи друг на друга. Каждый турбулентный полет турбулентен по-своему.

Впрочем, по-видимому, всякий уважающий себя остроумец является им “несмотря ни на что”.

Нет, красный кубик не олицетворяет отца, это память памяти, штандарт семейных уз и сыновней верности.

Виктор прозевал свою жизнь, и тут было от чего прийти в отчаяние.