Белые ночи

…Иль был он создан для того,

Чтобы побыть хотя мгновенье

В соседстве сердца твоего?..

Мои ночи кончились утром

Небо было такое звездное, такое светлое небо, что, взглянув на него, невольно нужно было спросить себя: неужели же могут жить под таким небом разные сердитые и капризные люди?

когда мы несчастны, мы сильнее чувствуем несчастие других

Но к чему мне знакомства? Мне и без того знаком весь Петербург;

И, расставаясь с Настенькой, он не думает об «обиде», он желает ей лишь счастья, исполнен лишь благодарности за пережитую «минуту блаженства». «Боже мой! Целая минута блаженства! Да разве этого мало хоть бы и на всю жизнь человеческую?..»
Заключительные слова романа иронически печальны. Когда-то герой мечтал хотя бы о минуте действительной жизни, ради которой он готов отдать «все свои фантастические годы». И вот такая минута наступила, но она оказалась вроде и не совсем действительной, потому что с реальными происшествиями и реальным образом – образом чудесной девушки – снова сплелись мечтания, неисполнимые и неисполненные.

В этой тиши все, малейшие даже, явления действовали на чуткие натуры болезненно-раздражительно, отчасти даже фантастически

У героя «Белых ночей» идеальная, мечтательная жизнь поглотила жизнь внешнюю. Поэтому Ап. Григорьев говорил о разлитой в романе «болезненной поэзии»

Первое, почти рефлекторное движение, замечаемое в мечтателе, – это желание спрятаться, забиться в свой угол, в темноту, в какое-нибудь неприметное и недоступное убежище. Как «улитка» или «черепаха»

яркий пример, чем тот, который находится сейчас перед нами. Уже пространность названия обращает на себя внимание: «Белые ночи. Сентиментальный роман. Из воспоминаний мечтателя». Ни много ни мало – целых семь слов! И каждое полно смысла.