Молодожен

Дом — это вселенная, принадлежащая Ацуко. Женщина наполняет дом маленькими вещами с маленькой сущностью. Эти вещи, все до единой, тщательно отобраны, как упомянутый уже шампунь. Когда появляется новая вещь, лицо Ацуко приобретает странное — не женское, не материнское, — почти нечеловеческое выражение.

Прекрасная паутина, сплетенная женщиной с нечеловеческим лицом, кажется мне чем-то оскверненным, но в то же время настолько невинным, что я хочу удержаться на ней. Страшное — до судорог — чувство, что я весь на виду. Я пал жертвой врожденной женской магии. С каких же это пор?

Когда она открывает дверь, она всегда улыбается — вежливая улыбка по обязанности, как у некоторых священнослужителей. В доме на столе непременно какие-нибудь сласти либо цветы. Из комнаты слышится звук включенного телевизора. Моя жена сидит и вяжет кружева. На алтаре*( Существует буддийский обычай устанавливать дома божницу — домашний алтарь, на который кладут приношения для умерших предков.), как всегда, стоит свежесваренный рис… В воскресное утро первое, что я слышу, когда просыпаюсь, — звук

пылесоса и стиральной машины… С соседкой жена разговаривает особенно приветливо. Подкармливает окрестных собак и кошек. Когда смотрит сериалы — глаза у нее на мокром месте. Она поет в ванной себе под нос. Выбивая свою любимую плюшевую игрушку, разговаривает с ней. Если мне звонит школьная подруга — натянуто смеется и передает трубку. Со сверстницами-землячками и бывшими одноклассницами часами болтает по телефону, покатываясь со смеху. Все это вместе создает особую атмосферу — некую ауру, — от которой в комнате становится на порядок светлее. Только вот мне отчего-то хочется завыть, закричать изо всех сил: «А-а-а!!! Хватит!!! Прекрати!!!» Словно во мне что-то бунтует.

Для каждых отдельно взятых собеседников существует такой язык. Честно-честно. Для тебя и твоей жены, твоей бывшей девушки, твоего отца. Для тебя и твоего друга. Единственный в своем роде «язык на двоих».