Подпесок

Я посмеялся. Пацаны вроде нас – пацаны вообще – это, в общем, отбросы общества. Большую часть времени уж точно. Клянусь, мы большую часть времени – сущие животные.

Что и говорить: если у тебя все получилось, но потом ты все-таки придумал способ снова пролететь, тут, конечно, падешь духом.

В общем, я понял, что только я и остался. Только я и мог бы волноваться о том, что происходит здесь, в стенах моей жизни. У других людей свои миры, о которых стоит волноваться, и в итоге они должны думать о своих делах, как и мы.

В городе было темно, только окна светились – как болячки, словно с кожи города посрывали пластыри.

Я безусловно любил ее шею и горло, плечи и руки, ноги. Все это любил, – но голос!
Голос у нее слышался из какого-то тайного места внутри. Такого, которое, как я наделся, не всякому показывают.

Пацаны вроде нас – пацаны вообще – это, в общем, отбросы общества. Большую часть времени уж точно. Клянусь, мы большую часть времени – сущие животные.
Нам не хватало хорошего пинка под зад, так постоянно говорит папаша (и дает его нам).
Он прав.

Я познакомился с девушкой и влюбился в нее (надо сказать, я мог бы втрескаться в любое недоразумение, прояви оно каплю интереса). Мне снилось до фига странных, болезненных, извращенных, иногда прекрасных снов. И я все это пережил.

Ничего особенного не происходило.

Все вполне обыденно.

казался себе грязным, паршивым и больным – только оттого, что это я. Да что со мной вообще?
Я казался себе бешеной собакой из книги, которую мы читали в школе, – «Убить пересмешника». Собака, она хромала и капала слюной на дорогу, и отец, Аттикус, удивил сына – пристрелил ее.

Я собой представлял какую-то кашу вместо личности, что хватается за всякую соломинку, лишь бы как-то выплыть…

Может, нет.
Стива я знал, потому что он проще. Успешные все такие. Они точно знают, чего хотят и как будут этого добиваться.