Люба Украина. Долгий путь к себе

Московское царство, долгие годы уклонявшееся от всяческих военных действий, явилось перед лицом восточных и западных государств, чтобы силой постоять за исконные свои земли, за Смоленск, за украинский, родной по крови и по духу, народ, против которого польские паны войну вели истребительную, искоренительную.
За правое дело русские люди умели воевать, ибо в такой войне себя щадить невозможно.

Безопасность толмача и сама жизнь его зависит от умения гордое говорить почтительно, дерзкое – как будничное.

Русский человек, даже весьма ограниченный, никогда не останется вполне доволен ни властью, ни богатством, потому что высшим проявлением русского «я» остается доброе дело для всей деревни, не для пятого-десятого, но обязательно для всей деревни, и дело то должно быть не вещественным – пруд выкопал, церковь поставил, – а духовным, делом вообще. И вот это дело вообще у Адама Киселя не состоялось. Он обещал людям любовь, их собственную любовь друг к

Ибо иногда достаточно и лжи, чтобы государство держалось на плаву, но когда оно тонет, когда оно уже на дне, тянуть его надо за волосы. Больно и нехорошо, но это единственный способ спасения утопающего.

Ненависть мужчины по своей природе одинока, ненависть женщины – обязательно даст потомство.

половина великой Древней Руси, а Русь должна, как встарь, соединиться воедино. И тогда всей иезуитской сволочи, змеиному племени, сосущему кровь из самого сердца народного, придется худо… Ты деда Загорулько знаешь? Не знаешь. Ты ничего не знаешь. Ты не знаешь, зачем я пришел в этот мир. А дед Загорулько знает! Он знает, куда я должен идти и что сделать… Вот оно в чем дело-то. И правда – вот она. Мудреному Выговскому про нее невдомек, и ученому Богдановичу она не по уму, а деду Загорульке – под стать и впору.

То у москалей возможно, – поддержал его Иван. – У москалей царь – «самодержец», никто поперек ему не смеет сказать. В Московии все рабы. И крестьяне, и бояре.

своему, но хочет жить французом, только для этого пальцем о палец не стукнет. Поляк – гордец, а католическая религия возвышает человека в его вере. В православии – дух Византии. Императоры Византии стремились земную жизнь уподобить жизни небесной. Самоунижение ради возвышения единственного авторитета, авторитета императора – вот сущность Византии».
И все-таки православие было Адаму Киселю дороже католицизма. Там человек одинок, он один перед Богом и перед миром; православие пронизано доверчивым теплом близких друг другу людей.

Почему, – думал Адам Кисель, – почему поляки держатся католицизма, а русские и украинцы – православия? Почему поляку, тоже славянину, роднее Рим, чем Москва, а русскому Константинополь роднее Варшавы?»
И сам себе отвечал: «Суть этого явления в образе жизни и в характере. Поляк живет по-

русскими зовут, но ведь мы – часть Польши. Наше восстание – внутреннее дело Речи Посполитой. Москва встанет за нас, когда доподлинно будет знать, что мы не разбойники, а восставший народ, что мы – Украина.